«Октаваг» (о работе «внутреннего ГРУ») Часть 7
Додано: 21 листопада 2005, 02:13
Часть 7
Таким образом, наш герой стал сотрудником академии, но только с одной
оговоркой. Речь идет о долаврентьевской науке в Сибири, которая раньше
называлась Западно-Сибирским филиалом Академии Наук. Изучение
социальных структур и складывающиеся взаимоотношения в этой науке дали
бы возможность узнать, что принесла лаврентьевская
наука в Сибирь, и чем она пренебрегла из завоеваний сибиряков.
Итак, первый раз и работа и объекты разведки слились воедино. Обстановка
в некотором смысле весьма благоприятствовала. Теперь не в деревянных
хибарках, а в двухэтажном коттедже около городского аэропорта он снимал
одну, но весьма опрятную комнатку. А место работы находилось в 3
минутах ходьбы от кафе "Снежинка", на улице Мичурина, 23. <...>
Оно находилось в очень благоустроенном современном здании, и главное,
в центре города, где все требуемые учреждения находились рядом. <...>
Однако сразу же вырисовывались и теневые стороны. При постановке на
комсомольский учет он услышал неодобрительные возгласы, доходящие до
ненависти. Оказывается, было строгое постановление обкома партии, что из
новосибирских предприятий никого в систему академии наук не принимать.
Дескать, нельзя оголять кадрами общественно полезные предприятия, которые
приносят реальную пользу народному хозяйству, тогда как от академии наук
отдача когда-то еще будет. Поэтому обком партии постановил: всех
"партизан", которым удалось проникнуть в академию наук, следует "кнутом
или пряником" вернуть на промышленные предприятия. Людей, которые
способствовали "летунам" пробраться в АН, ожидали репрессии, например,
снятие с руководящей должности. Но здесь почему-то фантастически
произошло обратное. Профессор Щербаков не только не лишился заведования
лабораторией, но и наоборот, был назначен директором института. Тут же
был организован Всесоюзный симпозиум по передаче энергии на
сверхдлинные расстояния - около 3000 км. Щербаков и его ученики
выступили на симпозиуме с докладами и были приняты "на ура". Академик
Костенко из Ленинграда был восхищен кафедрой высоких напряжений,
созданной Щербаковым в НЭТИ, как лучшей кафедрой в этом направлении в
Союзе,чем он поделился с корреспондентами новосибирских газет.
Форум был исключительно представительным. Приехали все главные
специалисты по энергетике изо всех уголков Советского Союза. Проходили
приемы, пресс-конференции, большие репортажи по ТВ. Таким образом,
неофициально афишировалась личность профессора Щербакова - нового
директора института. Отделы обкома и горкома по энергетике - все были
выходцы из НЭТИ - бывшие студенты или преподаватели. Поэтому они
гордились своим профессором и кафедрой высоких напряжений.
Началась напряженная игра в амбиции между кадровиками и энергетиками.
Об этом наш герой узнал от секретаря комитета комсомола своей
организации. В разговоре с ним секретарь пытался объяснить суть дела
примерно такими словами: "Твой прорыв в академию бьет по самоуважению
партийного руководства. Они ни за что не допустят, чтобы ты здесь
прижился, завел детей. В лучшем случае тебе дадут здесь защититься, чтобы
ты вернулся в Сибэнерго ведущим инженером в какой-нибудь методический
кабинет. И этой общественной позиции тебе хватит до конца жизни. В
противном случае, твой пример заразителен, и много полезных специалистов
вместо дела побегут доказывать теоремы". Секретарь сказал, что об этом
его подробно проинструктировали в горкоме комсомола, и откровенно
разъяснил "летуну" - в надежде, что у него заговорит совесть. Этот разговор
проходил летом 1961 г.
Секретарь парткома института высказался более
прямо: "Ты один из тех, кто полностью игнорирует мнение партийной или
комсомольской власти. Такие люди работают не просто хорошо, а отлично -
не придерешься. Но партийцы - их руководители - теряют
монопольное право определять судьбы людей. Это их более всего
раздражает и многие с тоской вспоминают 37-й год, когда эгоистов и
карьеристов просто убивали, чтобы они не портили воздух."
Первое, с чего начал наш герой в коллективе, это организация
внутриинститутского семинара по новой науке - кибернетике. Тезисы
ученый секретарь передал директору, и тот вызвал нашего героя "на ковер".
Из тезисов были исключены все пункты, которые касались управления
социальной средой. Особенно его раздражало слово "тирания". Директор
сказал: "Мы лишь технократы, давайте сначала разберемся в технической
стороне дела." Однако в течение самого семинара эти вопросы все равно
возникали в ходе дискуссии. Его прямо спросили: каков стиль руководства
партийной власти в перечне различных методик? Пришлось невозмутимо
ответить: "Метод затыкания дыр". Тогда его попросили объяснить, что это
за метод? Он объяснил, что многие миллионеры начала XX-го века не умели
ни читать ни писать, но как же тогда они стали миллионерами? Оказывается
они нанимали грамотных, чтобы те следили за тем, в каком звене хозяйства
прибыль перестала образовываться? Т.е. где образовалась "дыра". Тут же
задействовалась "пожарная команда" и затыкала дыру - участок становился
прибыльным. При всей своей неграмотности эти люди обладали большой силой воли
и феноменальной памятью. Тут же начались комментарии - как райком
комсомола затыкает дыры и смех... Но директор института опять поправил:
"Не будем уходить от технической сути дела."
Тогда докладчик заново повторил учебный курс по преобразованиям
Лапласа, при помощи которых можно решать некоторые дифференциальные
уравнения. О спектральных характеристиках многоконтурных цепей, о методе
припасовывания при решении нелинейных дифференциальных уравнений и т.д.
Впечатление от семинара было настолько сильным, что последующие два-три
дня только об этом и говорили. Тут к нему "подкатился" секретарь
парткома института. Он сказал: "Ребята довольны. Но все-таки партийные
верхи требуют твоего удаления из академии."В утешение он сказал, что, по
видимому, ему дадут возможность в Сибэнерго заниматься научной
деятельностью. Впрочем, на турбогенераторном заводе уже тогда начал
функционировать НИИ электротехнической промышленности, где нужен мощный
теоретический отдел. Пока не поздно, надо "выцарапать" там
высокооплачиваемую должность. Этот болван - доктор наук - секретарь
парткома не понимал, что перед ним сидит не просто молодой человек, а
кадровый разведчик, которого не послали за рубеж только потому, что
внутри страны стало слишком много бесполезных людей с громкими учеными
степенями, и что совместная работа его и таких, как он, как раз решить, что
делать с этой научной "накипью".
А жизнь шла своим чередом. Прежде всего к нашему герою-математику стали
приходить люди со своими задачами. Там, где это возможно, тут же писались
статьи и отправлялись в центральные журналы. Ему предлагали в качестве
оплаты за услугу соавторство, но он отказывался от этого, прося чисто
символическую плату 200 руб., когда средняя зарплата была 120 руб.
Получилось так, что в первый месяц после доклада он собрал вторую
заплату, а в последующих месяцах помимо своего оклада еще два таких
оклада в месяц. Таким образом вместе с деньгами от ГРУ он получал 6
окладов в месяц...
Он хотел повторить свой успех и сделал семинар по тензорному
исчислению. Но на сей раз семинар оказался неудачным в том смысле, что
сотрудники ничего не поняли, хотя они ежедневно работали с
многоконтурными цепями. Оказалось, что долаврентьевская наука в Сибири
укомплектовывалась исключительно удачливыми практиками в соответствующей
области. Они были хороши тем, что мыслили образно и занимались реальными
делами, но самое страшное было в том, что эти практики от м.н.с. до
доктора наук не читали теоретические журналы, даже отечественные, не
говоря об иностранных, что пылились на полках. Это и спасло нашего
героя. Он превратился в своеобразного "толмача", читая научные журналы и
переизлагая их "на рабоче-крестьянский язык". Шустрые практики тут же
ловили "изюминки" и отправляли в те же журналы свои статьи. После двух
десятков таких неожиданных публикаций секретарь парткома вызвал его к
себе и сказал: "Вопрос о твоем возвращении на завод временно снят. Ты
нужен здесь, не только комсомольцы, но и члены партии, работающие в
институте, и слышать не хотят о том, чтобы тебя вернули на завод.
Директор института доволен, но зато разъярен ученый секретарь, т.к. не
он, а ты решаешь, какие провести семинары и кому помочь написать новую
статью".
Пришлось объясниться с ученым секретарем, что как математик он
не может претендовать на его место. Все, что происходит, носит временный
характер, и если ученый секретарь хочет все держать в собственных
руках, то пусть создает в институте методический кабинет на правах
лаборатории, и результаты этой лаборатории он, как ученый секретарь,
реализует от своего имени. Ученый секретарь согласился создать такой
кабинет, но под своим руководством. Тогда наш герой отказался
участвовать в таком методкабинете. Либо этот участок - его вотчина,
либо его ноги там не будет. Кабинет оказался мертворожденным.
Взбешенный ученый секретарь начал его третировать где только можно.
Но это не помешало нашему герою оставаться главным консультантом
по написанию теоретических статей и основным пропагандистом по
ознакомлению с новыми публикациями в солидных журналах. Институт явно
прогрессировал, и этого нельзя было не заметить.
Каждый отдел института свои семинары планировал так, чтобы наш герой
присутствовал там для памятных заметок, вокруг которых еще предстоял
разговор. Но это уже были функции директора института. В неизбежной
беседе с директором он передал ему свой дневник, где подробно
описывалось, с кем был разговор, на какую тему, какая информация была
вытащена из солидных публикаций и какая часть этой информации была
воспринята адресатом. Директор похвалил за такую услугу и заметно
увеличил число аспирантов, которым была предоставлена невоспринятая
часть информации. От этого снова пришел в бешенство ученый секретарь,
ибо об этих сведениях он должен был докладывать директору. Эти
конфликты быстро стали известны всем в институте, и все это было
расценено как месть нашего героя ученому секретарю за то, что он не
уступил ему место начальника методического кабинета. Оказывается, по
принятому стандарту всем завлабам должны были выделять квартиры.
Следовательно, если бы не жадность ученого секретаря наш герой должен
был получить все мыслимые удовольствия сразу, чего тот не хотел, ибо он
ожидал, когда этот товарищ уйдет из института.
Вскоре ученый секретарь передал ему приглашение с завода на какую-то
вечеринку, якобы годовщину основания завода. Причем вечеринка была
организована не в заводской столовой, как всегда, а в одной из
трехкомнатных квартир с паркетным полом. Явившись туда из любопытства,
наш герой узнал о хозяине квартиры, что этот человек имеет только
одну-единственную добродетель - паркетный пол - все остальное для
него глупости. Крайне завистлив и высокомерен. Работает отлично,
но ничьих поручений не выполняет, требует за все дополнительной платы.
Нашему герою об этом передала группа девочек, которые работали на
кухне, меняли закуски каждые 2 часа. Более того, хозяин этой квартиры должен
был переходить в центральный аппарат Минэнерго, но обком партии пока не
снимает его с партучета. Семья уже давно живет в Москве, и эту квартиру
отдадут тому, у кого жена и дети. <...> К счастью, к нему ворвался бывший
секретарь парткома завода и утащил его к себе в квартиру в том же доме.
Они там также были на вечеринке, и на собственном "Москвиче" он в 3 часа
ночи отвез нашего героя домой. И здесь интрига – оказывается,
трехкомнатная квартира была обещана другому - бывший секретарь парткома
завода решил, что партия всесильна, и его вернут на завод так и так...
В это время произошли коренные изменения в академии наук. Из города в
Академгородок переехали все главные институты. У нашего героя сузилась
арена деятельности и он стал понимать, что пора перебираться туда же.
<...>
Катализатором этого дела оказалось одно очень пикантное
обстоятельство: раньше Институт автоматики и электрометрии
функционировал также на ул. Мичурина, 23, только в другом корпусе. Из
любопытства ходили друг к другу на семинары. Институт АиЭМ должен был
переехать в Академгородок, а Транстпортно-энергетический институт должен
быть разделен на 3 части. <...> К тому времени у многих сотрудников и
аспирантов накопилось очень много вычислительных процедур, и всем стало
ясно, что принять к себе программиста на работу - это не выход.
Сотрудники института сами должны научиться "программировать свои
схемы".
В институте находился секретный документ - 100 страничное
руководство по программированию, составленное военными. Получив добро со
стороны директора, не ставя в известность ученого секретаря, наш герой
взялся и за полмесяца переиздал это руководство через ученого секретаря
Института гидродинамики с условием, что половина тиража останется там.
Появление в институте большого количества программного руководства
вызвало новый взрыв деловитости. Теперь статьи писали и публиковали все
кому не лень без санкций ученого секретаря... Кроме этого, умение
программировать это был новый "хлеб" на всю жизнь. Директор вызвал его,
пожал руку и выразил сожаление, что тот скоро покинет их институт.
Оказывается, у директора института был разговор с заместителем директора
института автоматики, где он (Сигорский) якобы сказал, что ваш сотрудник
давно фактически работает в нашем институте, а у вас он только деньги
получает. Однако, как выяснилось позже, подоплека была другая. Институт
автоматики и телеметрии целиком формировался во Львовском
политехническом институте и всем коллективом переехал в Сибирь. Их всех
в шутку называли "бендеровцами". Но оказалось, что они на самом деле
таковыми и являются. И они с особым злорадством узнали, что у
энергетиков западно-сибирского филиала АН есть товарищ, который умеет
оставить в дураках носителей партийной точки зрения и заботится только
о своем кармане. Они сами были таковыми. Поэтому контакт установился с
их стороны. <...> Но такие связи он не считал работой на "бендеровцев".
Единственной услугой им было то, что он подарил 3 экземпляра по
программированию. Это руководство также было переиздано ротапринстким
способом и было увеличено в 2-2,5 раза примерами конкретных программ из
соответствующей области. По-видимому, это они и считали доказательством
совместной научной деятельности. <...>
Итак, бумаги подписаны. Через месяц он будет жить в общежитии
Академгородка. Все было предопределено, но тут пришла любовь. Молодую
элегантную девушку он встретил у кассы Оперного театра, и оба
почувствовали, что возбуждены до крайности. Она спросила: не гипнотизер
ли он? <...> Но в это время произошли какие-то странные события. Ночью
около 22:00, когда они целовались в каком-то переулке, их окружили трое
мускулистых молодых людей. Девушка сказала, что она знает их, и что они
искалечат его до инвалидности. <...>
Но самое интересное его ожидало на работе. С ухмылкой подошел секретарь
Парткома, когда рядом никого не было, и сказал: "Оказывается, ты умеешь
драться" <...> Секретарь парткома объяснил, что эти три парня являются
карательной дружиной горкома комсомола и что они имели задание оскопить
нашего героя. <...> Не захотел вернуться на завод нормальным
человеком - вернись евнухом. В доме офицеров быстро узнали, кто дал эту
чудовищную команду, и там его - инструктора горкома комсомола - самого
оскопили... Очнувшись после этого, секретарь покончил жизнь
самоубийством. Дело замяли. Но до нашего героя дошло, что этот
инструктор обещал высокому руководству, что он якобы нашел способ
вернуть наглеца на завод.
Наконец, наш герой получил уведомление, что ему
надлежит поехать в Академгородок, получить место в общежития и явиться в
отдел кадров института автоматики для оформления на работу. <...>
Началась новая жизнь - новая глава в его биографии.
Пока он знакомился с новыми сотрудниками, к нему подкатывали какие-то
люди и выясняли его отношение к религии. <...>
В Академгородке предстояло изучить структуру лаврентьевской науки
спокойно, не спеша. Поэтому была договоренность, что в Дом офицеров он
будет являться 1 раз в 2-3 месяца, не считая экстренных сообщений.
Единственная неприятность состояла в том, что в ближайшем окружении
Лаврентьева было достаточно много верующих ученых, были домашние
литургии <...>
Тогда же он узнал, что первоначально Сибирская академия наук создавалась
как академия наук Российской Федерации. И тогда же РПЦ потратила
огромные деньги, чтобы подобрать угодные ей кадры в эту академию. Кроме
того, советское правительство согласилось выделить на это в 2 раза больше денег,
если Лаврентьев вместе со своим окружением переселится в Сибирь.
Но тут выяснилось, что интересы совпадают, и РПЦ делала ставку на ученых
славянского происхождения. Но к их досаде Лаврентьев пригласил в Сибирь
много ученых евреев. А наш герой помогал писать статьи людям
славянского происхождения. Это было замечено и представителями РПЦ, и
"бендеровцами". Т.е. он был вроде свой человек среди этой массы, тем
более высокомерие еврейских ученых не позволяло им приставать к нему.
Немцев в то время в Академгородке было мало, поэтому они общину не
составляли...
Продолжение следует.
Таким образом, наш герой стал сотрудником академии, но только с одной
оговоркой. Речь идет о долаврентьевской науке в Сибири, которая раньше
называлась Западно-Сибирским филиалом Академии Наук. Изучение
социальных структур и складывающиеся взаимоотношения в этой науке дали
бы возможность узнать, что принесла лаврентьевская
наука в Сибирь, и чем она пренебрегла из завоеваний сибиряков.
Итак, первый раз и работа и объекты разведки слились воедино. Обстановка
в некотором смысле весьма благоприятствовала. Теперь не в деревянных
хибарках, а в двухэтажном коттедже около городского аэропорта он снимал
одну, но весьма опрятную комнатку. А место работы находилось в 3
минутах ходьбы от кафе "Снежинка", на улице Мичурина, 23. <...>
Оно находилось в очень благоустроенном современном здании, и главное,
в центре города, где все требуемые учреждения находились рядом. <...>
Однако сразу же вырисовывались и теневые стороны. При постановке на
комсомольский учет он услышал неодобрительные возгласы, доходящие до
ненависти. Оказывается, было строгое постановление обкома партии, что из
новосибирских предприятий никого в систему академии наук не принимать.
Дескать, нельзя оголять кадрами общественно полезные предприятия, которые
приносят реальную пользу народному хозяйству, тогда как от академии наук
отдача когда-то еще будет. Поэтому обком партии постановил: всех
"партизан", которым удалось проникнуть в академию наук, следует "кнутом
или пряником" вернуть на промышленные предприятия. Людей, которые
способствовали "летунам" пробраться в АН, ожидали репрессии, например,
снятие с руководящей должности. Но здесь почему-то фантастически
произошло обратное. Профессор Щербаков не только не лишился заведования
лабораторией, но и наоборот, был назначен директором института. Тут же
был организован Всесоюзный симпозиум по передаче энергии на
сверхдлинные расстояния - около 3000 км. Щербаков и его ученики
выступили на симпозиуме с докладами и были приняты "на ура". Академик
Костенко из Ленинграда был восхищен кафедрой высоких напряжений,
созданной Щербаковым в НЭТИ, как лучшей кафедрой в этом направлении в
Союзе,чем он поделился с корреспондентами новосибирских газет.
Форум был исключительно представительным. Приехали все главные
специалисты по энергетике изо всех уголков Советского Союза. Проходили
приемы, пресс-конференции, большие репортажи по ТВ. Таким образом,
неофициально афишировалась личность профессора Щербакова - нового
директора института. Отделы обкома и горкома по энергетике - все были
выходцы из НЭТИ - бывшие студенты или преподаватели. Поэтому они
гордились своим профессором и кафедрой высоких напряжений.
Началась напряженная игра в амбиции между кадровиками и энергетиками.
Об этом наш герой узнал от секретаря комитета комсомола своей
организации. В разговоре с ним секретарь пытался объяснить суть дела
примерно такими словами: "Твой прорыв в академию бьет по самоуважению
партийного руководства. Они ни за что не допустят, чтобы ты здесь
прижился, завел детей. В лучшем случае тебе дадут здесь защититься, чтобы
ты вернулся в Сибэнерго ведущим инженером в какой-нибудь методический
кабинет. И этой общественной позиции тебе хватит до конца жизни. В
противном случае, твой пример заразителен, и много полезных специалистов
вместо дела побегут доказывать теоремы". Секретарь сказал, что об этом
его подробно проинструктировали в горкоме комсомола, и откровенно
разъяснил "летуну" - в надежде, что у него заговорит совесть. Этот разговор
проходил летом 1961 г.
Секретарь парткома института высказался более
прямо: "Ты один из тех, кто полностью игнорирует мнение партийной или
комсомольской власти. Такие люди работают не просто хорошо, а отлично -
не придерешься. Но партийцы - их руководители - теряют
монопольное право определять судьбы людей. Это их более всего
раздражает и многие с тоской вспоминают 37-й год, когда эгоистов и
карьеристов просто убивали, чтобы они не портили воздух."
Первое, с чего начал наш герой в коллективе, это организация
внутриинститутского семинара по новой науке - кибернетике. Тезисы
ученый секретарь передал директору, и тот вызвал нашего героя "на ковер".
Из тезисов были исключены все пункты, которые касались управления
социальной средой. Особенно его раздражало слово "тирания". Директор
сказал: "Мы лишь технократы, давайте сначала разберемся в технической
стороне дела." Однако в течение самого семинара эти вопросы все равно
возникали в ходе дискуссии. Его прямо спросили: каков стиль руководства
партийной власти в перечне различных методик? Пришлось невозмутимо
ответить: "Метод затыкания дыр". Тогда его попросили объяснить, что это
за метод? Он объяснил, что многие миллионеры начала XX-го века не умели
ни читать ни писать, но как же тогда они стали миллионерами? Оказывается
они нанимали грамотных, чтобы те следили за тем, в каком звене хозяйства
прибыль перестала образовываться? Т.е. где образовалась "дыра". Тут же
задействовалась "пожарная команда" и затыкала дыру - участок становился
прибыльным. При всей своей неграмотности эти люди обладали большой силой воли
и феноменальной памятью. Тут же начались комментарии - как райком
комсомола затыкает дыры и смех... Но директор института опять поправил:
"Не будем уходить от технической сути дела."
Тогда докладчик заново повторил учебный курс по преобразованиям
Лапласа, при помощи которых можно решать некоторые дифференциальные
уравнения. О спектральных характеристиках многоконтурных цепей, о методе
припасовывания при решении нелинейных дифференциальных уравнений и т.д.
Впечатление от семинара было настолько сильным, что последующие два-три
дня только об этом и говорили. Тут к нему "подкатился" секретарь
парткома института. Он сказал: "Ребята довольны. Но все-таки партийные
верхи требуют твоего удаления из академии."В утешение он сказал, что, по
видимому, ему дадут возможность в Сибэнерго заниматься научной
деятельностью. Впрочем, на турбогенераторном заводе уже тогда начал
функционировать НИИ электротехнической промышленности, где нужен мощный
теоретический отдел. Пока не поздно, надо "выцарапать" там
высокооплачиваемую должность. Этот болван - доктор наук - секретарь
парткома не понимал, что перед ним сидит не просто молодой человек, а
кадровый разведчик, которого не послали за рубеж только потому, что
внутри страны стало слишком много бесполезных людей с громкими учеными
степенями, и что совместная работа его и таких, как он, как раз решить, что
делать с этой научной "накипью".
А жизнь шла своим чередом. Прежде всего к нашему герою-математику стали
приходить люди со своими задачами. Там, где это возможно, тут же писались
статьи и отправлялись в центральные журналы. Ему предлагали в качестве
оплаты за услугу соавторство, но он отказывался от этого, прося чисто
символическую плату 200 руб., когда средняя зарплата была 120 руб.
Получилось так, что в первый месяц после доклада он собрал вторую
заплату, а в последующих месяцах помимо своего оклада еще два таких
оклада в месяц. Таким образом вместе с деньгами от ГРУ он получал 6
окладов в месяц...
Он хотел повторить свой успех и сделал семинар по тензорному
исчислению. Но на сей раз семинар оказался неудачным в том смысле, что
сотрудники ничего не поняли, хотя они ежедневно работали с
многоконтурными цепями. Оказалось, что долаврентьевская наука в Сибири
укомплектовывалась исключительно удачливыми практиками в соответствующей
области. Они были хороши тем, что мыслили образно и занимались реальными
делами, но самое страшное было в том, что эти практики от м.н.с. до
доктора наук не читали теоретические журналы, даже отечественные, не
говоря об иностранных, что пылились на полках. Это и спасло нашего
героя. Он превратился в своеобразного "толмача", читая научные журналы и
переизлагая их "на рабоче-крестьянский язык". Шустрые практики тут же
ловили "изюминки" и отправляли в те же журналы свои статьи. После двух
десятков таких неожиданных публикаций секретарь парткома вызвал его к
себе и сказал: "Вопрос о твоем возвращении на завод временно снят. Ты
нужен здесь, не только комсомольцы, но и члены партии, работающие в
институте, и слышать не хотят о том, чтобы тебя вернули на завод.
Директор института доволен, но зато разъярен ученый секретарь, т.к. не
он, а ты решаешь, какие провести семинары и кому помочь написать новую
статью".
Пришлось объясниться с ученым секретарем, что как математик он
не может претендовать на его место. Все, что происходит, носит временный
характер, и если ученый секретарь хочет все держать в собственных
руках, то пусть создает в институте методический кабинет на правах
лаборатории, и результаты этой лаборатории он, как ученый секретарь,
реализует от своего имени. Ученый секретарь согласился создать такой
кабинет, но под своим руководством. Тогда наш герой отказался
участвовать в таком методкабинете. Либо этот участок - его вотчина,
либо его ноги там не будет. Кабинет оказался мертворожденным.
Взбешенный ученый секретарь начал его третировать где только можно.
Но это не помешало нашему герою оставаться главным консультантом
по написанию теоретических статей и основным пропагандистом по
ознакомлению с новыми публикациями в солидных журналах. Институт явно
прогрессировал, и этого нельзя было не заметить.
Каждый отдел института свои семинары планировал так, чтобы наш герой
присутствовал там для памятных заметок, вокруг которых еще предстоял
разговор. Но это уже были функции директора института. В неизбежной
беседе с директором он передал ему свой дневник, где подробно
описывалось, с кем был разговор, на какую тему, какая информация была
вытащена из солидных публикаций и какая часть этой информации была
воспринята адресатом. Директор похвалил за такую услугу и заметно
увеличил число аспирантов, которым была предоставлена невоспринятая
часть информации. От этого снова пришел в бешенство ученый секретарь,
ибо об этих сведениях он должен был докладывать директору. Эти
конфликты быстро стали известны всем в институте, и все это было
расценено как месть нашего героя ученому секретарю за то, что он не
уступил ему место начальника методического кабинета. Оказывается, по
принятому стандарту всем завлабам должны были выделять квартиры.
Следовательно, если бы не жадность ученого секретаря наш герой должен
был получить все мыслимые удовольствия сразу, чего тот не хотел, ибо он
ожидал, когда этот товарищ уйдет из института.
Вскоре ученый секретарь передал ему приглашение с завода на какую-то
вечеринку, якобы годовщину основания завода. Причем вечеринка была
организована не в заводской столовой, как всегда, а в одной из
трехкомнатных квартир с паркетным полом. Явившись туда из любопытства,
наш герой узнал о хозяине квартиры, что этот человек имеет только
одну-единственную добродетель - паркетный пол - все остальное для
него глупости. Крайне завистлив и высокомерен. Работает отлично,
но ничьих поручений не выполняет, требует за все дополнительной платы.
Нашему герою об этом передала группа девочек, которые работали на
кухне, меняли закуски каждые 2 часа. Более того, хозяин этой квартиры должен
был переходить в центральный аппарат Минэнерго, но обком партии пока не
снимает его с партучета. Семья уже давно живет в Москве, и эту квартиру
отдадут тому, у кого жена и дети. <...> К счастью, к нему ворвался бывший
секретарь парткома завода и утащил его к себе в квартиру в том же доме.
Они там также были на вечеринке, и на собственном "Москвиче" он в 3 часа
ночи отвез нашего героя домой. И здесь интрига – оказывается,
трехкомнатная квартира была обещана другому - бывший секретарь парткома
завода решил, что партия всесильна, и его вернут на завод так и так...
В это время произошли коренные изменения в академии наук. Из города в
Академгородок переехали все главные институты. У нашего героя сузилась
арена деятельности и он стал понимать, что пора перебираться туда же.
<...>
Катализатором этого дела оказалось одно очень пикантное
обстоятельство: раньше Институт автоматики и электрометрии
функционировал также на ул. Мичурина, 23, только в другом корпусе. Из
любопытства ходили друг к другу на семинары. Институт АиЭМ должен был
переехать в Академгородок, а Транстпортно-энергетический институт должен
быть разделен на 3 части. <...> К тому времени у многих сотрудников и
аспирантов накопилось очень много вычислительных процедур, и всем стало
ясно, что принять к себе программиста на работу - это не выход.
Сотрудники института сами должны научиться "программировать свои
схемы".
В институте находился секретный документ - 100 страничное
руководство по программированию, составленное военными. Получив добро со
стороны директора, не ставя в известность ученого секретаря, наш герой
взялся и за полмесяца переиздал это руководство через ученого секретаря
Института гидродинамики с условием, что половина тиража останется там.
Появление в институте большого количества программного руководства
вызвало новый взрыв деловитости. Теперь статьи писали и публиковали все
кому не лень без санкций ученого секретаря... Кроме этого, умение
программировать это был новый "хлеб" на всю жизнь. Директор вызвал его,
пожал руку и выразил сожаление, что тот скоро покинет их институт.
Оказывается, у директора института был разговор с заместителем директора
института автоматики, где он (Сигорский) якобы сказал, что ваш сотрудник
давно фактически работает в нашем институте, а у вас он только деньги
получает. Однако, как выяснилось позже, подоплека была другая. Институт
автоматики и телеметрии целиком формировался во Львовском
политехническом институте и всем коллективом переехал в Сибирь. Их всех
в шутку называли "бендеровцами". Но оказалось, что они на самом деле
таковыми и являются. И они с особым злорадством узнали, что у
энергетиков западно-сибирского филиала АН есть товарищ, который умеет
оставить в дураках носителей партийной точки зрения и заботится только
о своем кармане. Они сами были таковыми. Поэтому контакт установился с
их стороны. <...> Но такие связи он не считал работой на "бендеровцев".
Единственной услугой им было то, что он подарил 3 экземпляра по
программированию. Это руководство также было переиздано ротапринстким
способом и было увеличено в 2-2,5 раза примерами конкретных программ из
соответствующей области. По-видимому, это они и считали доказательством
совместной научной деятельности. <...>
Итак, бумаги подписаны. Через месяц он будет жить в общежитии
Академгородка. Все было предопределено, но тут пришла любовь. Молодую
элегантную девушку он встретил у кассы Оперного театра, и оба
почувствовали, что возбуждены до крайности. Она спросила: не гипнотизер
ли он? <...> Но в это время произошли какие-то странные события. Ночью
около 22:00, когда они целовались в каком-то переулке, их окружили трое
мускулистых молодых людей. Девушка сказала, что она знает их, и что они
искалечат его до инвалидности. <...>
Но самое интересное его ожидало на работе. С ухмылкой подошел секретарь
Парткома, когда рядом никого не было, и сказал: "Оказывается, ты умеешь
драться" <...> Секретарь парткома объяснил, что эти три парня являются
карательной дружиной горкома комсомола и что они имели задание оскопить
нашего героя. <...> Не захотел вернуться на завод нормальным
человеком - вернись евнухом. В доме офицеров быстро узнали, кто дал эту
чудовищную команду, и там его - инструктора горкома комсомола - самого
оскопили... Очнувшись после этого, секретарь покончил жизнь
самоубийством. Дело замяли. Но до нашего героя дошло, что этот
инструктор обещал высокому руководству, что он якобы нашел способ
вернуть наглеца на завод.
Наконец, наш герой получил уведомление, что ему
надлежит поехать в Академгородок, получить место в общежития и явиться в
отдел кадров института автоматики для оформления на работу. <...>
Началась новая жизнь - новая глава в его биографии.
Пока он знакомился с новыми сотрудниками, к нему подкатывали какие-то
люди и выясняли его отношение к религии. <...>
В Академгородке предстояло изучить структуру лаврентьевской науки
спокойно, не спеша. Поэтому была договоренность, что в Дом офицеров он
будет являться 1 раз в 2-3 месяца, не считая экстренных сообщений.
Единственная неприятность состояла в том, что в ближайшем окружении
Лаврентьева было достаточно много верующих ученых, были домашние
литургии <...>
Тогда же он узнал, что первоначально Сибирская академия наук создавалась
как академия наук Российской Федерации. И тогда же РПЦ потратила
огромные деньги, чтобы подобрать угодные ей кадры в эту академию. Кроме
того, советское правительство согласилось выделить на это в 2 раза больше денег,
если Лаврентьев вместе со своим окружением переселится в Сибирь.
Но тут выяснилось, что интересы совпадают, и РПЦ делала ставку на ученых
славянского происхождения. Но к их досаде Лаврентьев пригласил в Сибирь
много ученых евреев. А наш герой помогал писать статьи людям
славянского происхождения. Это было замечено и представителями РПЦ, и
"бендеровцами". Т.е. он был вроде свой человек среди этой массы, тем
более высокомерие еврейских ученых не позволяло им приставать к нему.
Немцев в то время в Академгородке было мало, поэтому они общину не
составляли...
Продолжение следует.